Наталии Николаевне Гончаровой минуло только 16 лет, когда она впервые встретилась с Пушкиным на одном из балов в Москве зимой 1829 года. Она была скромна до болезненности: при первом знакомстве с поэтом его знаменитость, властность не только сконфузили, а как-то даже придавили ее. Она стыдливо отвечала на восторженные фразы, но эта восторженная скромность только возвысила ее в глазах поэта. Наталия была действительно прекрасна.. Все в ней было удивительно хорошо и проникнуто глубокой порядочностью. Все было без всякой фальши. Вскоре Пушкин сделал ей предложение, но получил неопределенный ответ; ему напрямик не отказали, но велели повременить, так как дочь еще слишком молода. Влюбленный Пушкин не сразу отважился появиться в доме Гончаровых. Около двух лет тянулась мучительная для поэта история сватовства. Наталия Ивановна была наслышана о политической «неблагонадежности» Пушкина и вдобавок опасалась, что жених потребует приданого, которого просто не существовало. Поэт изо всех сил старался устроить свои денежные дела, что в конечном итоге позволило обеспечить приданое невесты – дело в свадебной традиции в общем-то нечастое. В начале апреля 1830 года согласие матери Гончаровой было завоевано.
18 февраля 1831 года Пушкин и Натали Гончарова наконец соединили свои руки и сердца. Во время обряда венчания Александр Сергеевич нечаянно задел за аналой, с которого упали крест и Евангелие. При обмене кольцами одно из них тоже упало, и вдобавок погасла свеча. Можно только догадываться о том, что пережил в эти неприятные мгновенья поэт, придававший столь большое значение всяческого рода приметам и «знакам судьбы».
«Я женат – и счастлив: одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменялось, лучшего не дождусь», – писал поэт своему другу П. А. Плетневу через пять дней после свадьбы. «Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед Богом», – признавался он в письме к своей теще Н. И. Гончаровой уже в 1834 году. Исполнилось то, о чем он мечтал: «мадонна», «чистейшей прелести чистейший образец» вошла в его дом... Пушкин хорошо понимал, что Наталии Николаевне всего двадцать лет, что она прекрасна, а кокетство и женское тщеславие так естественны для ее возраста. Приехав с мужем в Петербург, а затем в Царское Село через три месяца после свадьбы, Натали Пушкина почти сразу же стала «наиболее модной» женщиной высшего света, одной из первых красавиц Петербурга. К расоту ее Д. Ф. Фикельмон называла «поэтической», проникающей до самого сердца За шесть лет, которые супруги прожили вместе, Наталия Николаевна родила четверых детей. Но любовь к детям никак не заслоняла в ее душе стремления к светским успехам. По мнению родителей Пушкина, Натали испытывала большое удовольствие от возможности быть представленной ко двору в связи с назначением Александра Сергеевича камер-юнкером и танцевать на всех придворных балах. Она как бы вознаграждала себя за безрадостные детство и юность в угрюмом доме, между полубезумным отцом и страдавшей запоями матерью. Ей льстило, что красота ее произвела впечатление на самого царя. Наталия Николаевна считала кокетство занятием вполне невинным. На вопрос княгини В. Ф. Вяземской, чем может кончиться вся история с Дантесом, она ответила: «Мне с ним весело. Он мне просто нравится, будет то же, что было два года сряду».
Княгиня Вера Федоровна Вяземская, хорошо осведомленная о семейной жизни Пушкиных, также рассказывала о том, что Наталия Николаевна привыкла к неверностям мужа и таким образом обрела холодное спокойствие сердца. Это спокойствие, как оказалось, обладало смертоносной силой... Гибель мужа не просто повергла Наталию Николаевну в отчаяние – она ошеломила ее наивную душу своей полной неожиданностью. В близкой ей семье Карамзиных ее жалели, защищали от нападок и называли бедной жертвой собственного легкомыслия и людской злобы. Она же жаждала прочесть все, что касалось ее мужа, жаждала «говорить о нем, обвинять себя и плакать». Старшая дочь Карамзина, Софья Николаевна, увидев вдову поэта на второй день после смерти Пушкина, была поражена: взгляд ее блуждал, на нее нельзя было смотреть «без сердечной боли». Через две недели после трагедии Наталия Николаевна с детьми и сестрой Александриной уехала в Полотняный Завод, к брату Дмитрию. Почти два года она прожила в деревне, как и просил ее поэт перед смертью: «Поезжай в деревню. Носи по мне траур два года, а потом выходи замуж, но только за порядочного человека». К ней приезжали отец Пушкина, Нащокин, Жуковский. Потом она возвратилась в Петербург. Растила детей, занималась хозяйством. В 1844 году, через семь лет после смерти Александра Сергеевича, Наталия Николаевна приняла предложение генерала Петра Петровича Ланского, командира конногвардейского полка, и вышла за него замуж. Ей исполнилось тридцать два года, Ланскому – сорок пять. Прежде он женат не был.

 О ней написаны научные труды и мемуары, популярные очерки и эмоциональные эссе, романы и повести, рассказы и драмы, а стихов за полтора века сочинено о ней столько, что не скоро все отыщешь и перечтешь.     Сколько людей - среди них и друзья Пушкина, - беспощадно и жестоко осуждали Наталью Николаевну! Сколько людей неуклюже и снисходительно «защищали ее», с легкостью присвоив себе это право!   Создается впечатление, что Пушкин предвидел будущее и заранее отвел все поклепы и благоглупости. Впрочем, это не впечатление, а факт, ибо, умирая, Пушкин утешил ее: «Будь спокойна, ты невинна в этом». А врачу он сказал: «Она, бедная, безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении людском».  

Наталия родилась 27 августа 1812 года в поместье Кариан, Тамбовской губерни, где семья Гончаровых с детьми жила после вынужденного отъезда из Москвы из-за нашествия Наполеона. Она была шестым ребенком в семье.
Отец её Николай Афанасьевич Гончаров, супруг Натальи Загряжской, отец  Натальи. Прекрасно говорил на 5 языках, играл на музыкальных инструментах.
Девочка воспитывалась у деда, на вольном воздухе огромного парка с 13 прудами и лебедиными парами, плавающими в них.
Дедушка, души в ней не чаявший, выписывал для нее игрушки и одежду из Парижа: доставлялись в имение тщательно упакованные коробки с атласными лентами, в которых лежали, закрыв глаза, фарфоровые куклы, похожие на сказочных принцесс, книжки, мячики, другие затейливые игрушки, дорогие платьица, даже маленькие детские шляпки для крохи-модницы по имени Таша.
Жизнь рядом со строгой, всегда напряженной матерью, больным отцом, Николаем
Афанасьевичем, не шла на пользу Наталии Николаевне: она была до болезненности молчалива и застенчива.
Когда она появилась в светских салонах Москвы и Петербурга, эту застенчивость и склонность к молчанию многие считали признаком небольшого ума. Так что качества, поощряемые
властной маменькой - покорность, полное повиновение и молчаливость, сослужили Наталии плохую службу. Вот что вспоминает о юношеских годах Наталии Николаевны Гончаровой ее близкая знакомая и соседка по имению Надежда Еропкина: «Я хорошо знала Наташу Гончарову, но более дружна она была с сестрою моей, Дарьей Михайловной. Натали еще девочкой отличалась редкою красотой. Вывозить ее стали очень рано, и она всегда была окружена роем поклонников и воздыхателей. Место первой красавицы Москвы осталось за нею».
«Я всегда восхищалась ею, - продолжает далее Еропкина, - Воспитание в деревне, на чистом воздухе оставило ей в наследство цветущее здоровье. Сильная, ловкая, она была необыкновенно пропорционально сложена, отчего и каждое движение ее было преисполнено грации. Глаза добрые, веселые, с подзадоривающим огоньком из-под длинных бархатных ресниц... Но главную прелесть Натали составляло отсутствие всякого жеманства и естественность. Не ее вина, что все в ней было так удивительно хорошо!..» - отмечает в заключении Надежда Михайловна в своих воспоминаниях.